ОДНАЖДЫ УТРОМ Муравей отправился в путь.
Белка провожала его взглядом. Сердце у нее разрывалось, и через несколько минут она не выдержала и закричала:
— Муравей! Вернись!
Муравей был уже далеко и казался оттуда малюсенькой точкой. Но Белку он расслышал прекрасно.
Он вернулся и покачал головой.
— Вот это ты зря, — сказал он.
— Это еще почему? — возразила Белка, которая была страшно счастлива, что он вернулся, и выставила перед ним мед и буковые орешки. — Я, как увижу, как ты вот так из виду скрываешься, ничего не могу с собой поделать. А что, если ты возьмешь да и не вернешься?
— Все может быть, — сказал Муравей. — Но вот вопить-то не надо бы. Я же тогда вообще не смогу уйти.
— А я и не хочу, чтобы ты уходил, — сказала Белка.
— А мне надо, — сказал Муравей.
Белка тяжело вздохнула.
Муравей опустошил горшочек меду и предпринял вторую попытку отправиться в путь. Вновь он почти растворился вдали, и вновь Белка чуть было не позвала его назад. Но она прикусила язык, махнула рукой на разрывающееся сердце и промолчала. Точка, бывшая Муравьем, долгое время не уменьшалась, и было даже похоже, что она оборачивалась. Впрочем, толком разглядеть этого Белка не могла.
Она упрямо молчала.
К ее изумлению, точка вдруг начала увеличиваться, и вскоре Муравей стоял у нее на пороге.
— Белка ты, Белка… — проговорил он, качая головой.
— И ничего я не вопила, чтобы ты вернулся, — сказала Белка. — Вовсе я даже ничего не вопила.
— Вслух-то не вопила. Ты про себя вопила, — возразил Муравей.
От удивления глаза у Белки расширились.
— Вообще-то… — неуверенно созналась она. — Вообще-то да, про себя я это подумала.
— Ну, что я говорил! — воскликнул Муравей. — Нельзя тебе это думать.
Белка промолчала, выставляя перед Муравьем оставшийся мед и буковые орешки, которые ей удалось наскрести по сусекам.
Муравей наелся до отвала.
— В общем, так. Не смей этого говорить, не смей этого думать и хотеть этого тоже не смей, — заявил он наконец, не без труда поднявшись на ноги.
Белка робко взглянула на него. Она не могла взять в толк, как бы сделать так, чтобы этого не хотеть. Ей еще никогда не приходилось не хотеть чего-нибудь, чего ей очень хотелось. Но и раздражать Муравья ей тоже не хотелось. Голова у нее разламывалась.
Муравей распрощался с ней и отправился в путь.
Белка смотрела ему вслед и изо всех сил пыталась ни о чем не думать.
Не отойдя и двух шагов от бука, Муравей пошатнулся, упал и остался лежать на спине.
— Чуток прилягу, — крикнул он и заснул.
Стоял отличный денек, и Белка вышла посидеть на крылечке. Она сидела и глядела на Муравья, ничего не говоря, ничего не думая и ничего не желая.
Около полудня Муравей проснулся, потянулся и припомнил свои былые планы.
— На сегодня, — крикнул он, — я напутешествовался.
— Вот и ладненько, — крикнула в ответ Белка.
Нога за ногу вскарабкался Муравей на дерево.
Немного погодя они сидели рядышком в домике Белки и любовались на извивающийся среди деревьев вечерний туман. Вдали распевал черный дрозд.
— Вот уж денек так денек, — вздохнул Муравей. Белка кивнула и поскребла в затылке.
Тоон Теллеген. «Все равно тебя не брошу»
— СЛЫШЬ ЧЕГО СКАЖУ, — сидя на верхушке бука, сказал Белке Палочник. — Когда совсем один, толком ничего не размышляешь.
Белка вопросительно посмотрела на него, не зная, что ответить.
— Ну, — наконец не вполне уверенно сказала она.
— Я вот чего, я хочу сказать, — продолжал Палочник, — тогда просто думаешь одно и то же.
— Ну, — сказала Белка.
— А вовсе не размышляешь.
— Нет.
— Вот как сейчас.
— Ну, — сказала Белка. Она зажмурилась и представила, что сидит, удобно устроившись, и с удовольствием слушает размышления Палочника.
— А теперь я размышляю о размышлениях, потому что я не один.
— Нет.
— И я взаправду могу размышлять с кем-то на пару.
— Ну.
Ветер тронул древесную крону, и Палочник зашуршал. Или это он дрожал, или стряхивал с себя что-то?
— Слышь чего скажу, — сказал он.
— Ну, — сказала Белка.
— Я вот думаю, размышлять — это очень важно.
— Ну.
— Важнее, чем все прочее.
— Ну.
— И я очень рад, что что я вон сколько всего наразмышлял.
— Ну.
Некоторое время они молчали. Белка приоткрыла глаза и увидела, что на губах Палочника играет печальная улыбка.
— Слышь чего скажу, — сказал Палочник.
— Ну, — отозвалась Белка.
— Я очень часто бываю совсем один.
«Все мы порой бываем одни», — подумала Белка, но решила, что это прозвучит некрасиво, и вместо этого сказала:
— Ну.
Палочник тяжело вздохнул.
— Ладно, — сказал он. — Я пошел.
— Ну, — сказала Белка и тоже вздохнула, поскольку не знала, что бы такое сказать покрасивее.
Палочник осторожно прошествовал по ветке к стволу дерева и медленно спустился вниз.
— Слышь чего скажу, — крикнул он напоследок.
— Ну, — крикнула Белка.
— Спасибо тебе.
— Ну, — отозвалась Белка.
И задумчиво посмотрела вслед тощему зеленому существу, которое впервые пришло к ней в гости, и о котором, насколько ей было известно, никто никогда не размышлял.
Тоон Теллеген. «Однажды в полдень»
ОДНАЖДЫ прохладным утром, когда на кустах и на ниточках паутины поблескивали капли росы, а пылинки танцевали меж древесных стволов в лучах восходящего солнца, Белка пробиралась на самый кончик высокой буковой ветки. Земля была далеко внизу, и голова у Белки кружилась. Ветка под ней трещала, слабый ветерок с шорохом перебирал листву.
«Еще один шаг вперед — и ветка обломится. И тогда ой», — сказала Белка самой себе.
И тут же сделала шаг вперед. Ветка подозрительно затрещала, но не сломалась.
«Странно, — подумала Белка. Но еще страннее показалось ей то, что она все же сделала этот шаг. — Не хотела я никаких шагов, — думала она, — не хочу я падать. Ну куда я лезу, в самом-то деле…»
Она опять глянула вниз, и опять ощутила странное головокружение. Земля, вращаясь, приближалась к ней, а небо становилось ниже. «Будто на голове стоишь», — подумала Белка, с трудом удерживая равновесие.
«Ну вот, еще один шаг, и я свалюсь, и все на свете себе переломаю», — пробормотала она.
Вокруг было пустынно, и солнце не торопясь поднималось над горизонтом, терявшимся где-то за лесом. Небо было ясное, и мох далеко внизу казался мягким и гостеприимным.
И тут, сама не понимая зачем, Белка сделала еще один шаг вперед. Ветка треснула, потом опять — и обломилась. Судорожно взмахнув руками и хвостом, Белка попыталась ухватиться за что-нибудь, но промахнулась. Со все нарастающей скоростью летела она с вершины бука сквозь ветки, на темную землю.
— Ай! — успела вскрикнуть она. А потом: — Не-ет!
Немного погодя на нее набрел Муравей. Белка тихонько покряхтывала. Руки, ноги, хвост и нос у нее были переломаны.
— Ничего не понимаю, ничего не понимаю… — простонала она.
— Мне-то как раз все понятно, — сказал Муравей. — Кое-кто с дерева грохнулся. Но если честно, то я тоже ничего не понимаю.
Немало времени понадобилось Белке для того, чтобы прийти в себя и очень осторожно, издали и в полном изумлении, разглядеть сломанную ветку на вершине дерева, с которого она свалилась однажды утром, просто так, ни с того ни с сего.
Тоон Теллеген. «Все равно тебя не брошу»
В ДВЕРЬ ПОСТУЧАЛИ.
— Кто там? — спросила Белка.
— Дятел, — ответил Дятел.
Белка выбралась из постели и потащилась к двери.
— Бандеролька, — сказал Дятел.
— От кого?
— Извольте расписочку, — сказал Дятел, подставляя Белке для подписи белое перышко в коричневом крыле.
— Мое почтение, — сказал Дятел, развернулся и исчез.
Белка положила посылку на стол и решила пойти умыться, чтобы разглядеть его получше. Когда она вернулась от умывальника, пакета не было. Дверь стояла нараспашку. Белка подскочила к ней и успела заметить, как пакет скользнул с кончика ветки и над вершинами деревьев неторопливо поплыл на восток, в направлении восходящего солнца.
Это был такой четырехугольный пакет, обмотанный шпагатом, с узелком и марками в правом верхнем углу.
Когда Белка в то утро рассказала о происшествии Муравью, он ответил довольно беспечно:
— Видал я ее. Классно летела!
— Посылка-то? — ошарашено переспросила Белка.
— Ты что, не слыхала никогда? Ну, что с тебя взять. Об этом вообще мало кто знает. Она в основном под землей живет, но иногда вдруг вылезает почему-то, — кто ее знает, почему, — и пытается летать. По большей части ничего у нее не выходит, потому что ее кто-нибудь ловит и запихивает куда-нибудь или вон отдает кому. Во избежание.
Белка уставилась на Муравья. Она никогда точно не знала, когда ее водили за нос, а когда нет. В большинстве случаев ее это мало волновало, но теперь…
— Так она что же… живая? — спросила Белка.
Муравей изумленно взглянул на нее.
— Живая? Посылка? Да тут все живое. Облака, бук, роза, нога вон моя, мой башмак, мой шнурок, узелок на шнурке. Постой-ка.
Он наклонился и завязал шнурок.
— Ты чего-то ждешь? — продолжал он, выпрямляясь.
— То есть? — не поняла Белка.
— Ну да, чего-нибудь особенного, неожиданного.
— Я всегда жду чего-нибудь неожиданного, — тихонько сказала Белка и серьезно посмотрела вдаль.
— Как знать, — сказал Муравей.
— А интересно, что там, в посылке этой? — спросила Белка, помолчав.
— А что там, в тебе или во мне? — спросил Муравей.
Белка глянула на Муравья, потом на себя, на свой живот, на грудь, на хвост. У нее не было ни малейшего представления о том, что бы там могло быть.
— Не знаю, — сказала она.
Некоторое время они молчали. Потом Муравей сказал:
— Идем.
— Идем, — сказала Белка.
И молча, плечо к плечу, побрели они на поляну посреди леса.
Тоон Теллеген. «Однажды в полдень»
В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ Муравей пришел к Белке попрощаться.
— Ухожу в путешествие, — сообщил он, — на неопределенное время. То есть прощаюсь с тобой, и вполне возможно, что весьма надолго.
Они раз пять тряхнули друг другу руки и обнялись так, как положено обниматься, прощаясь весьма надолго.
— Но я о тебе еще услышу? — спросила Белка.
Муравей уже уходил. «Услышишь!» — донеслось с лесной тропинки:
Немного погодя Муравей скрылся из виду, и Белка осталась одна. «Каково-то ему там будет, в дороге?» — думала она. Однако ей было известно, что ничего нельзя сказать о дороге, которая только что началась.
Спустя недолгое время Белка получила письмо.
Дорогая Белка,
Вот я уже далеко в пути. Я тебе обещал, что дам знать о себе. Как только доберешься до восклицательного знака, услышишь меня.
Внимательно прочла? Приготовься!
И тут послышался тихий свист, который мог принадлежать только Муравью.
— Муравей! — в изумлении воскликнула Белка. Она вертела письмо так и этак, искала между буквами, в конверте и на земле, но не нашла никаких следов Муравья. Тогда она принялась перечитывать письмо, и опять, дойдя до восклицательного знака, услыхала тот же самый негромкий свист. Стоило ей задержать на нем взгляд подольше, и она могла даже разобрать песенку, которую Муравей частенько насвистывал.
Она засунула письмо в конверт и положила его на столик возле кровати.
«Далеко он, должно быть, забрался, — думала Белка. — Но ведь думает же обо мне!»
Светило солнышко, и Белка уселась на веточку возле двери. Но время от времени она возвращалась в дом и принималась перечитывать письмо, и всякий раз, когда она доходила до восклицательного знака, ей слышался тихий посвист Муравья, который давал знать о себе с дальней дороги. И тогда Белка покачивала головой, глаза ее подергивались влагой, и она шептала: «Ах, Муравей, Муравей!»
Тоон Теллеген. «Все равно тебя не брошу»
КАК-ТО РАЗ БЕЛКА столкнулась с нешуточной проблемой.
Они с Муравьем сидели под деревом. После долгих и несущественных разговоров у них зашла беседа о расстоянии между носами. У Муравья была такая палочка, в точности длиной с его ступню. Он приставил один ее конец к своему носу, а другой направил в сторону Белкиного. Потом перевернул палочку, и опять, и снова, и еще, до тех пор, пока она не уперлась в Белкин нос.
— Пять ступней, — заключил Муравей.
— Ну-ка дай-ка я, — сказала Белка.
Солнце стояло в зените, и вдали висело дрожащее марево. Белка подхватила палочку, наклонилась вперед и принялась за измерения.
— Три ступни, — сказала она.
— Быть того не может, — усомнился Муравей. Он вырвал у нее палочку и намерял шесть ступней. Белка подобралась к нему, и у нее получилось всего-навсего одна ступня.
— Что за ерунда, — сказал Муравей, — так у нас ничего не получится.
— Надо спросить кого-нибудь, — предложила Белка.
В этот момент мимо проходил Кролик, и они попросили его помочь. Кролик покачал головой.
— Не стал бы я связываться, — сказал он. — Однажды не устоял вот, решил измерить, сколько от моего носа до слонового хобота. Но у меня-то нос, знамо дело, все время дергается, — как тут измеришь. Слон тут просто из себя вышел. Ему надо это знать, и он узнает, не то такое будет, что он прямо не знает, — аж на дыбы взвился. Ну, ладно. Собрался это я с последними силами, сделал три глубоких вздоха и сам не знаю как, но на целую секунду нос остановил! И тут он у меня с лица возьми да и свались! Он же не просто так дергается! Вот тогда-то до меня дошло, к глубокому моему прискорбию! Ну, Слон сбегал за Улиткой, она мне нос-то, конечно, кое-как на место приладила, но при этом столько канителилась, что мимо меня штук десять кочанов прошли, а я и не учуял! Да! То есть вы можете себе представить, что с тех пор я нос ни разу не останавливал. Слон тогда согласился с тем, что я намерял, так что это такое расстояние, на четыре ступни. Но ежели мое честное мнение желаете знать, то все это сколько-там-у-нас-между-носами штука бесполезная, если вообще не вредная. А теперь — всех благ. Кажется, пахнет капустой.
Кролик раскланялся с Муравьем и Белкой и порскнул в заросли.
— Мда, — сказала Белка. — Давай-ка тоже на четырех ступнях сойдемся. Или что получше предложишь?
— Да нет, — сказал Муравей.
А солнце припекало не на шутку, и изо всех лесных уголков и нор раздавалось громкое пыхтенье.
Тоон Теллеген. «Однажды в полдень»
БЫЛА ЗИМА, и Белка уже очень давно ни с кем не виделась. Она сидела у окна и глядела на снег, валивший на землю сквозь буковые ветки.
Белка налила себе чаю.
Чашка была горячая, над ней поднимался пар, и Белка подумала: «Симпатичный какой».
Ей захотелось немного поболтать с чаем. «Муравья послушать, — подумала она, — так болтать можно с чем угодно. Хоть с воздухом, хоть с кем».
«А что, попробовать, что ли?» — сказала она самой себе, кашлянула и проговорила:
— Привет, Чай.
Через некоторое время ей ответили негромким серебристым голоском:
— Привет, Белка.
От неожиданности Белка чуть было не свалилась со стула.
— Привет, Чай, — повторила она и разговорилась с чаем — о запахах, о клубящемся паре, о зиме. Чай много всего знал.
Напоследок Чай попросил Белку, чтобы она его выпила. «Пока не остыл», — пояснил он.
Белка поколебалась, но сказала:
— Ну, тогда пока, — и допила чашку.
Стало тихо.
— Знаешь что, Белка, — успел сказать Чай, — если я понадоблюсь, я еще вернусь.
Белка поставила чашку на стол и вздохнула. Она глядела на покрытые снегом ветки и на плывущие по небу тяжелые облака. «Вот еще с кем бы поболтать-то, — подумала она, — с Облаками. До чего охота с ними поболтать. Но только не теперь. Теперь я спать пойду».
И она забралась в постель и уснула.
Тоон Теллеген. «Все равно тебя не брошу»
КАК-ТО УТРОМ поднялся сильный южный ветер и принес Белке, сидевшей перед домом на крылечке, целую груду писем.
— Вон сколько сегодня, — пробормотала Белка, хватая письма. Она распечатала первое письмо и прочла:
Белка! От всей души!
Твой Хамелеон.
Белка с удивлением осмотрела сначала письмо, потом себя в зеркале, которое она давным-давно на всякий случай повесила у себя в прихожей.
Из второго конверта она извлекла маленький зеленый листочек:
Милая Белка,
Также и от меня лично наилучшие пожелания,
Твоя Игуана
«Ну вот еще», — подумала Белка. Она разглядывала себя со всех сторон, но не находила ничего особенного.
Третье письмо было следующего содержания:
Многоуважаемая Доктор Белка,
Соблаговолите принять мои дружеские пожелания успехов и процветания.
На прошлой неделе я вновь совершила очаровательную прогулку. Погоды не благоприятствуют.
С благодарными приветами,
Ваша Кобра.
Белка недоумевающе уставилась на гладкий лист, который, казалось, извивался в ее пальцах. Но разглядывала она его недолго, поскольку чей-то пронзительный голос внезапно гаркнул у нее над ухом:
— Поздравляю!
— Да с чем? — спросила Белка.
— То есть как это, с чем? — спросил Слон. На секунду он просто окаменел от удивления, потом прыснул, съехал в пруд и выбрался на другой берег, все еще давясь хохотом.
Ласточка со своими пожеланиями счастья промчалась прямо над Белкиной головой, Муравей даже принес ей что-то, сколь неразличимое глазу, столь же и бесполезное, зато подаренное от чистого сердца. Что это такое было, никто не знал.
Еще до полудня нагрянул Медведь и осведомился, не начался ли праздник, поскольку он не хотел бы, чтобы его кто-нибудь опередил, а Светлячок в это время наводил на себя чистоту.
Белка по-прежнему не имела понятия, с чем ее поздравляют. Но постепенно она забывала думать об этом и все больше и больше проникалась праздничным настроением. И вот, когда наступил вечер и поднялся громкий галдеж и Кузнечик в своем далеко не лучшем костюме прошествовал мимо, не удостоив ее ни словом и даже не глянув в ее сторону, Белка встревожилась и громко сказала, так, чтобы он расслышал: «От некоторых никогда внимания не дождешься…»
Поздно вечером был фейерверк и торжественные речи, и Белку качали и подбросили вверх, до самых облаков, где ее подхватил Трутень. В обнимку свалились они в объятия Краба. Светлячок так хохотал, что чуть было не погас.
Тоон Теллеген. «Однажды в полдень»
ОДНАЖДЫ БЕЛКА ужасно соскучилась по Муравью. Она и сама не понимала, отчего, но тоска пронзала ее до самого кончика хвоста.
«Муравей, — думала она. — Муравей, Муравей, Муравей».
Белка знала, что от таких мыслей легче не становится, но отмахнуться от них не могла
«Вот была бы такая рука в воздухе, — размечталась она, — чтобы ею от всякого там отмахиваться…»
Она представила себе такую руку, а потом Муравья, свернувшегося калачиком в каком-то дупле.
Палец за пальцем Рука двигалась по лесу между деревьев, осторожно пробираясь между листьями. Немного задержалась перед дуплом. Потом указательный палец пробрался вовнутрь и постучал Муравья по спине.
— Эй, чего там? — встрепенулся Муравей, который, разумеется, спал.
Палец согнулся, разогнулся и снова согнулся в направлении выхода.
— Ты хочешь сказать, мне — туда? — уточнил Муравей.
Палец кивнул.
— А ты, собственно, кто такой? — спросил Муравей, разглядывая палец, а чуть позже, вылезши из дупла, и всю руку.
Но никакого ответа не получил. Рука медленно двигалась впереди него, палец за пальцем, между деревьев. Если Муравей ненадолго останавливался, мизинец тихонько подкрадывался к нему и подталкивал в спину.
Так и шли они по лесу, Муравей и Рука.
Солнце медленно опускалось. Вокруг шелестела листва, слышался плеск речной воды. Когда они уже подошли к буку, Белка встрепенулась.
«Да ну, — подумала она, — вечно у меня мысли какие-то. Вот было бы такое специальное зеркало, посмотрела бы я на них! — и Белка вздохнула: ей по-прежнему было очень скучно без Муравья, хотя по-прежнему она не знала, что такое «скучать». Она опять было замечталась, как вдруг услыхала знакомый шорох и заметила некую странную тень, похожую на голову с пятью ушами, скользнувшую вниз по стволу бука.
— Ты откуда это вдруг взялся? — удивилась Белка.
Муравей пожал плечами.
— Местечка не найдется? — спросил он, перепрыгивая со ствола на веточку рядом с большой веткой, на которой сидела Белка.
— Я по тебе скучала, — сказала Белка. И тихонько добавила:
— Ты мне еще должен объяснить, что это, в сущности, за штука: скучать по кому-то.
— Как-нибудь, — сказал Муравей.
Тоон Теллеген. «Все равно тебя не брошу»
БЕЛКА ЛЕТЕЛА. Она уже давно задумала такой полет, но ей все время что-то мешало: то дождь, то снег, то день рождения Воробья, то вечеринка у Дятла, то последнее письмо Дельфина, то остатки вчерашнего торта. Но вот, наконец, момент настал.
Белка сидела на спине Лебедя. Она крепко ухватилась за его шею и глядела вниз через его правое плечо.
Денек стоял ясный, и Белка была рада, что она наконец-то решилась на этот полет.
«Тогда, по крайней мере, он останется у меня за спиной», — пробормотала она себе под нос.
— Что, что там у меня за спиной? — переспросил Лебедь, пытаясь перекричать ветер.
— Что, что там надо мной? — не расслышав, крикнула в ответ Белка.
— Ничего! — крикнул в ответ Лебедь. — Там никогда ничего не бывает. Все — внизу, далеко.
— Не вижу никаких облаков, — отозвалась Белка.
— Ждала его, да?
— Откуда? Я больше не буду!
— Нет, — крикнул в ответ Лебедь. — Это не так близко.
— Да ладно! — крикнула Белка.
— Отлично! — крикнул Лебедь.
— С удовольствием! — крикнула Белка.
Так они переговаривались, чтобы скрасить время в полете. Они летели над лесом, над рекой, над взморьем, над морем, над той стороной и снова назад.
— А вон Акула! — крикнул Лебедь.
— Ага! — крикнула Белка, не разобравшая последние слова.
— Да сядь ты спокойно! — крикнул Лебедь.
— Не вижу никакого, — ответила Белка.
Дуло со страшной силой, и там и сям некоторые слова уносило порывом ветра, и кто знает, в чью посторонние уши они потом попали там, далеко внизу.
— А вот и пруд, — сказал Лебедь. — Стало быть, приехали.
Изящным движением он стряхнул Белку со спины и приземлился на берег пруда. Белка пролетела еще немного и плюхнулась в воду неподалеку. Там ее подхватил Лещ и высадил на берег, где ее поджидал Муравей, чтобы выслушать рассказ о приключенческом путешествии.
— Он мне все-все так подробно объяснял по дороге, — сказала Белка, отряхиваясь. Капли воды сверкали на солнце.
Тоон Теллеген. «Однажды в полдень»