ЧТОБЫ НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ЗАБЫВАТЬ, Белка повсюду в доме развешивала памятки.
На одной такой памятке было написано: «Буковые орешки».
Эту записку Белка перечитывала довольно часто. И тогда всегда говорила: «Ах да, буковые орешки! Хорошо, что вспомнила». И она поворачивала к буфету и немного погодя уже сидела перед тарелкой сладких или пареных орешков.
Другая записка гласила: «Муравей».
Когда ее взгляд падал на эту записку, она кивала и думала: «И то верно, пойду-ка проведаю Муравья». Она спускалась по стволу бука и шла к его дому, крича уже издалека: «Муравей! Муравей!» И немного спустя они сидели на травке на берегу реки и болтали обо всяких вещах, которые невозможно забыть и в то же время невозможно запомнить. Частенько они сидели так часами.
На третьей записке было написано: «Гляди веселей».
«Эка», — думала Белка, читая эту записку. Она пыталась тогда изо всех сил глядеть веселей. Но если она в этот момент не глядела весело, то глядеть веселей бывало очень трудно. Муравей как-то раз попытался объяснить ей, как нужно действовать, но изложение было таким длинным и путаным, что Белка ничего не поняла.
Эта памятка была, в сущности, довольно нелепой, сознавала Белка. Но снимать ее не снимала.
Где-то в темном уголке, в который Белка почти никогда не заглядывала, висела еще одна записка. Она была запрятана так, что Белке случилось прочесть ее всего лишь однажды. На записке было написано: «Мой день рождения».
Однажды утром, когда Белка уже дважды перечитала записку «Буковые орешки» и задумчиво постояла перед запиской «Гляди веселей», на глаза ей вновь попалась третья памятка.
«Мой день рождения», — прочла она.
Она хлопнула себя по лбу, зажмурилась и воскликнула: «Ну точно! Чуть не забыла! Мой день рождения!»
Сердце у нее забилось.
Ее день рождения был почти на носу.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
БЕЛКА ВЫШЛА ЗА ДВЕРЬ И УСЕЛАСЬ НА ВЕТКУ ПЕРЕД ДОМОМ.
Было раннее утро. Светило солнце, вдали распевал дрозд. Белка подобрала кусок бересты и написала:
Дорогой Муравей,
Придешь ко мне на день рождения?
Послезавтра.
Белка
Потом, на другом кусочке коры, она написала: «Дорогой Слон», и потом: «Дорогой Кит», а затем: «Дорогой Земляной Червяк».
«Хочу, чтобы все пришли, — думала она, — ну буквально все».
Она писала в течение нескольких часов, и к полудню стопки писем лежали перед ней, и позади нее, и рядом с ней. Груда писем выросла до крыши.
Закончив очередное письмо, она думала: «Ну вот, всех пригласила». Но потом вспоминала еще кого-нибудь. «Дорогой Колибри», — начинала она снова. Или: «Дорогой Песец». Или: «Дорогой Морской Конек».
Солнце уже клонилось к закату, и больше Белка никого не могла припомнить. Она думала и думала, написала еще одно письмо Кузнечику, вновь задумалась и сказала самой себе: «Нет. Никто больше на ум не идет.»
Тут поднялся ветер и подхватил письма. Сильно стемнело, и вокруг Белки все шелестело и шуршало. Письма покружились вокруг нее и, наконец, разлетелись по лесу.
Некоторые тут же вновь начали опускаться вниз и поплыли по реке, к Щуке, Карпу и Колюшке. Другие зарылись в землю — для Крота, Земляного Червяка и других подземных жителей. А иные пронеслись через лес, в пустыню, к Верблюду и Песчаной Мухе, и в океан, к Киту и Кашалоту, и Морскому Льву, и Дельфину.
Белка глубоко вздохнула и вернулась в дом. «Все придут, это уж точно» — подумала она. Тут ей на глаза попался листок на стене, на котором было написано: «Буковые орешки», и она тихонько пробормотала про себя: «Ну да, конечно. Не мешало бы перекусить.»
Опустошив две глубокие тарелки сладких буковых орешков, она забралась в постель и, подумав напоследок: «Они все придут, все…», укуталась одеялом и уснула.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
В ТОТ ВЕЧЕР ЗВЕРИ ГОТОВИЛИ ПОДАРКИ ДЛЯ БЕЛКИ.
Они готовили их в тишине, под водой, или в глухих зарослях, или высоко под облаками, поскольку им хотелось сделать ей сюрприз.
Подарок Белке готовил каждый.
Весь мир шуршал и трепетал, но совсем негромко, так что Белке, сидевшей в темноте у окна, казалось, что вокруг было очень тихо, и что ей было слышно лишь биение собственного сердца.
«Неужто взаправду все придут?» — думала она. — «А будет им весело? А вдруг они заскучают? Очень может быть, — думала она. — Никогда не знаешь». На лбу у нее прорезались морщинки. Но она потрясла головой и подумала: «Нет, скучно никогда не бывает… когда приходят все, то не бывает скучно».
Так она сидела часами, пока ее не сморил сон и она потихоньку не сползла со стула на пол и в полусне не доплелась до постели и не забралась под одеяло.
А звери тем временем готовили большие подарки и малюсенькие подарки, красные подарки, синие подарки и подарки, которые пищали, подарки теплые или, наоборот, холодные-прехолодные. Они готовили подарки тяжелые настолько, что и вдесятером не поднимешь, и такие легкие, что их могло вырвать из рук самым легким дуновением ветра.
Они готовили подарки кривые и подарки прямые и тоненькие, как свечка, подарки круглые, так что их можно было катить, и подарки шершавые, которые было невозможно сдвинуть с места, подарки деревянные, подарки из меда и подарки из воздуха, подарки чтобы съесть и подарки-чтобы-надевать-зимой-на-голову, или на хвост, когда грянет мороз.
Не было такого подарка, который не был бы кем-нибудь придуман.
«Скоро, скоро…» — думали звери за работой. — «Почти…» — И, если они умели петь или квакать, они напевали и поквакивали, но при этом тихо-тихо: «Скоро, скоро, о, почти…» — в тот вечер, накануне дня рождения Белки.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО БЕЛКЕ БЫЛИ ДОСТАВЛЕНЫ ОТВЕТЫ.
Это были бесчисленные письма.
Белка сидела на ветке перед дверью, а стопки писем лежали перед ней, и рядом с ней, и позади нее. Она вскрывала их, одно за другим, всякий раз бормоча себе под нос:
«Интересно, от кого на этот раз…» И читала:
«Дорогая Белка. Да.
Муравей.»
И:
«Дорогая Белка. Да.
Сверчок.»
И:
«Дорогая Белка. Да.
Кит.»
Отложив очередное письмо, Белка думала: «Так-так… стало быть, он тоже придет. Так-так», — и потирала руки от удовольствия.
Через некоторое время ей пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть поверх писем, а потом и прокопать в них проход, чтобы читать на солнышке.
Некоторые звери писать не умели, или забыли, как пишется слово «да». Тогда они кричали, рычали, щебетали и пищали его. Их голоса доносились отовсюду.
Краб счел себя чересчур важной персоной для того, чтобы приложить руку, и попросил Жаворонка пропеть от его имени «всенепременно».
Жаворонок поднялся высоко в небо и пропел из синевы: «Всенепременно! Краб! И я с ним! Жаворонок!»
Не было никого, кто написал бы или прокричал бы «нет».
Когда стемнело, и ветер улегся, и новых писем больше не было, Белка подумала: «Они все придут…»
Однако у нее было такое чувство, что недоставало еще одного ответа. Но вот от кого только?
Она крепко зажмурилась и подумала: «Ну, от кого же?..» Но никто ей на ум не приходил.
И вот, в сумерках, к ней, кружась, прилетело еще одно маленькое письмецо. Казалось, оно слегка не то поблескивало, не то подмигивало.
Это был ответ от Светлячка, который сообщал, что тоже придет.
Белка прочла его, кивнула и подумала: «Ну теперь-то уж точно, все придут».
Она вернулась в дом, наткнулась на записку «Буковые орешки», пробормотала: «Ах да, точно», и поужинала большой тарелкой теплых тушеных орешков.
Потом она уселась у окна, в темноте, и посмотрела на улицу. «Не спится мне что-то», — подумала она. Она глядела на звезды и маленькие облачка, проплывавшие мимо, и на темные вершины деревьев.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
НАУТРО ДНЯ СВОЕГО РОЖДЕНИЯ БЕЛКА ПЕКЛА ТОРТЫ.
Еще до восхода Солнца она принялась за работу.
Ей хотелось напечь столько, чтобы к концу дня каждый сказал: «Не могу больше…» Только тогда это будет настоящий день рождения, считала она.
Она испекла большие медовые торты для Шмеля и Медведя, травяной торт для Бегемота, маленький красный тортик для Комара и сухой-пресухой торт для Верблюда — Дромадера. Она испекла тяжелые сладкие торты для Акулы и Каракатицы и спустила их на цепи в реку; она испекла тонкие воздушные торты для Ласточки и Дикого Гуся и для Кулика и запустила их высоко над деревьями, на веревочке, так, чтобы они не улетели. Она испекла пухлые влажные торты для Земляного Червяка и для Крота, такие тяжелые, что они сами по себе ушли под землю, так что Червяк с Кротом могли полакомиться в темноте — именно так им казалось вкуснее всего.
Время от времени Белка переводила дух, но всякий раз ненадолго. Потому что бессчетное количество тортов означало очень много тортов.
Она испекла шершавый торт из древесной коры — для Слона, и маленький ивовый торт с начинкой из трухи — для Древесного Точильщика. После глубоких раздумий она испекла чистой воды торт — для Стрекозы. Это был необычный, переливающийся бликами торт, и она поставила его отдельно, в зарослях шиповника.
Она пекла все утро напролет и управилась только к тому времени, когда солнце стояло высоко в небе и празднику пора было начинаться.
Она огляделась и кивнула самой себе. Повсюду лежали, кружились, стояли и висели торты — черные торты, белые торты, гнутые торты, круглые торты, высокие торты и громадные, неподъемные торты, которые медленно исчезали под землей. Над большинством тортов еще витал парок, и они распространяли сладкий аромат; казалось, они поблескивали от нетерпения.
Это был теплый, солнечный день, в разгаре лета.
Торт был приготовлен для каждого.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
В ТО УТРО, ПОКА БЕЛКА ПЕКЛА ТОРТЫ, звери выбирали наряды, в которых они собирались появиться на празднике.
Слон натянул ни разу ненадеванную красную курточку, а Медведь — большой серый кафтан, до того просторный, что вряд ли он когда-нибудь стал бы ему тесен. Крот подыскивал что-нибудь не очень черное, но ничего не нашел и потому просто вывернул свою одежду наизнанку.
В лавке Кузнечика, где он торговал куртками и шапками, царила суета. Жуку хотелось разок появиться в чем-нибудь белом, и он примерял длинную белую куртку. Ящерица сдвинула набекрень лиловую шапочку, а Сверчок спрашивал, можно ли надевать большой красный фрак задом наперед, так, чтобы золотые пуговицы красовались на спине.
— Можно! — протрещал Кузнечик. — Отчего же!
В океане Каракатица облачилась в лиловый костюм с десятком рукавов, из которых выглядывали ее щупальца, Кит прикрыл свой фонтанчик зеленой остроконечной шапкой, а Морж повязал на шею маленькую желтую ленточку. «В конце концов, почему бы и нет», — подумал он.
Каждый подбирал какой-нибудь необычный наряд. Никому не хотелось появиться на празднике в повседневной одежде. Даже Черепаха по такому случаю натянула поверх панцыря огненно-красную жилетку, а Ёж надел на каждую иголку на спине маленький голубой колпачок. На это занятие у него ушло немало времени — больше даже, чем у Улитки для того чтобы забраться в свой давным-давно обветшалый домик.
«В таком виде, как я, — думал каждый, — еще никто никогда не появлялся».
Наступил полдень. Светило солнце. «Чудесная погода для дня рождения», — думали звери. И они отправились в путь, в чащу леса, на поляну неподалеку от белкиного бука, возле речного залива, где Белка собиралась устраивать праздник.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
В ПОЛДЕНЬ БЕЛКА СТОЯЛА НА ЛЕСНОЙ ПОЛЯНЕ, со всех сторон окруженная своими тортами.
Гостей пока не было.
В голову ее начали закрадываться мрачные мысли. «Не могут же они не вспомнить, что я сегодня именинница, — думала она. — Или забыть, где я живу? А послезавтра, вспомнят ли они, что такое послезавтра? Или вдруг они решат, что послезавтра — это всегда послезавтра? Тогда день рождения у меня только послезавтра. Но послезавтра день рождения у меня будет только послезавтра…»
От этих мыслей голова у нее пошла кругом. А вдруг они расхотели — в последний момент? Вдруг подумали: «Ах, Белка… ерундовый будет этот день рождения…»
На лицо ее набежала тень.
И тут она увидела бегущего со всех ног Медведя.
— Никак я первый? — крикнул он издалека, шурша своим просторным кафтаном.
— Точно, — крикнула в ответ Белка.
— А как насчет тортика? — крикнул Медведь.
— Да сколько хочешь, — сказала Белка. — Вон, посмотри.
По пятам Медведя явился Сверчок, а за ним пришли Слон с Жуком. Из-под облаков спустились Лебедь и Цапля, а там и Жаворонок.
В реке Щука выставила голову из воды, рядом с ней подпрыгнул в воздух Лосось, в то время как Морж с изумлением озирался по сторонам и время от времени проверял, хорошо ли сидит на нем его ленточка.
— Это здесь, что ли? — спросил он.
— Да, это здесь, Морж. Здесь! — радостно закричала Белка.
Чуть погодя длинная извивающаяся процессия нагруженных подарками зверей потянулась через лес, через синее небо, через мерцающую воду и сквозь черную землю к Белке.
Один за другим звери поздравляли Белку, вручали ей подарки, принюхивались к аромату бесчисленных тортов, потирали ладошки, крылья и плавники и оглядывались по сторонам, чтобы убедиться, что все на них смотрят и думают: «До чего же он великолепен сегодня… Ах, такого великолепия мне еще видеть не приходилось…»
Все были великолепны, всем хотелось торта, все были оживлены.
Так начался день рождения Белки.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
КОГДА ВСЕ ЗВЕРИ СОБРАЛИСЬ, Белка откашлялась и спросила:
— Торта все хотят?
— Все! — закричали все.
Немного погодя все сидели и ели торт, каждый — свой любимый.
В лесу стало тихо и в то же время довольно оживленно, поскольку многие не умели есть бесшумно. Большинство из них чавкали и хлюпали, и бормотали и ворчали при каждом глотке.
Некоторые то и дело давились, набивали живот до отвала, откидывались на спину, но скоро вновь возвращались к еде.
Волны на реке бушевали, и время от времени на поверхность всплывали крошки водорослевого торта, которые тут же исчезали в пасти Щуки или Корюшки.
Крот то и дело высовывал голову из земли, набирал в грудь воздуха, говорил:
«Потрясающе, Белка… Вот и Земляной Червяк говорит!» — и опять исчезал под землей.
Лебедь подталкивал перед собой элегантный белый торт, время от времени запускал в него клюв, тряс головой от удивления перед таким великолепием и толкал его дальше.
Стрекоза расхаживала вокруг своего торта и время от времени блаженно отхватывала от него маленький кусочек.
Слон сидел среди обломков сладкой коры, а Медведь очень долго не вылезал из толстущего медового торта, растолстев даже больше, чем сам торт.
Были слышны восклицания: «Великолепно», и «Вкуснятина», и «Объеденье», и «Ах, ах».
Они ели и ели и ели, пока не обессилели и не повалились на спину на травянистом речном берегу. Вокруг еще стояли торты, нетронутые или понадкусанные.
— Больше не могу, — раздывались кряхтенья и стоны.
Белка удовлетворенно огляделась вокруг.
Стало быть, хватило на всех.
КОГДА ВСЕ ПОЛЕЖАЛИ ТАК НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ, сделав все возможное, чтобы больше не думать о тортах, Слон выскочил вперед и поинтересовался:
— А танцы будут? Как насчет этого? Мы же потанцевать должны.
— И правда, — сказал Жираф. Он приподнялся и подошел к Слону.
У подножья бука, в теплом, пышном мху, Слон и Жираф положили друг другу руки на плечи и пустились в пляс.
— Вот это танец так танец, — сказал Слон после двух шагов.
— Да, — сказал Жираф и кивнул головой, лежавшей на шее Слона.
Немного погодя, в то время как солнце заходило и луна, большая и круглая, поднималась над рекой, все звери танцевали: Жук с Божьей Коровкой, Черепаха с Улиткой, Сверчок с Лягушкой, Страус с Цаплей, и, время от времени наступая друг другу на пальцы, Бегемот и Носорогом.
Под водой танцевали Щука с Карпом. В зарослях шиповника плясали Шмель и Бабочка, высоко в небе — Ласточка и Журавль, и у подножья бука — Муравей с Белкой.
Дрозд Певчий, Дрозд Черный и Соловей распевали на ветке бука, а Дятел отбивал ритм где-то в вышине, в листве. Но и они приплясывали в такт песне.
Далеко в море, куда они заплыли, чтобы глотнуть свежего воздуха, танцевали Летучая Рыба и Скат. Они взмывали высоко в воздух, делали сальто и грациозно ныряли назад в волны.
Под землей, меж корнями бука, отплясывали Крот с Земляным Червяком. Такие коленца они выдавали, что земля прямо-таки ходуном ходила.
Плясали все.
Они плясали весело и споро, но время от времени также медленно и серьезно, и некоторые звери временами даже всхлипывали, танцуя, не зная почему, ведь им было так хорошо.
Так плясали они долго-долго.
Поздно вечером звери разошлись по домам.
— Спасибо тебе, Белка, — говорили они.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
— НУ КАК, ничего себе был праздничек, а? — спрашивала Белка.
— Да, — говорили звери. — Здорово.
Все устали, едва волочили ноги, а кто и с трудом мог подняться с земли.
Крот медленно ушел под землю, а Древесный Точильщик с огромным трудом забрался в какой-то обломок старого дерева.
Щука уплыла, уплыл и Морж — хотя он и сам толком не знал, куда. «Да я и так этого никогда не знаю», — подумал он. Желтая ленточка болталась у него на шее.
Светлячок перестал мерцать, Бегемот зевнул, потянулся и скрылся в подлеске.
Медведь напоследок хорошенько огляделся вокруг в надежде на крошки медового торта. Приметив одну, он крепко зажмурился, вообразил, что перед ним — огромный торт, широко распахнул пасть и закинул в нее крошку. «Ай, — пробормотал он при этом. — Потрясающе. Маловато, но потрясающе».
В конце концов он тоже ушел домой.
— Пока, Белка, — сказал Муравей, который задержался дольше всех.
— Пока, Муравей, — сказала Белка.
— Ну, я пошел, что ли, — сказал Муравей.
Высоко над лесом светила луна, река поблескивала.
Было очень тихо.
БЕЛКА СИДЕЛА ПОД БУКОМ, В ЛУННОМ СВЕТЕ, окруженная своими подарками.
«Отличный был день рождения, — думала она. — Надо думать, я очень довольна».
Некоторое время она сидела так, в одиночестве затихшего леса. Легкий туман стелился над землей и окутывал деревья.
Потом Белка, обвешанная подарками, вскарабкалась на свой бук.
С трудом она протиснулась в дверь.
«Все ли прошло гладко? — думала она. — Всем ли тортов хватило? Никого я не забыла? Или ничего?
Она опустила подарки на пол. «А вдруг кто-нибудь остался недоволен? — подумала она. — Носорог, например? Или Улитка? Улитка-то хоть повеселилась? А вдруг сейчас кто-нибудь думает, укладываясь в постель: — Нет, вообще-то, день рожденья был никудышный…»
Она перебирала всех, кто был у нее на празднике. «По моему разумению, — думала она, — всем понравилось».
Ее комната была набита подарками. Она окинула ее взглядом и заметила записку про буковые орешки. «Ах да», — подумала она. Но не направилась к буфету, а сорвала записку со стены и спрятала ее в ящик стола. «Пусть малость полежит», — подумала она.
Она снова огляделась и уселась на краешек стола, болтая ногами. Внезапно ей показалось, что она чем-то расстроена. «Но этого не может быть! — подумала она. — Не с чего мне расстраиваться».
— Нет, — произнесла она вслух. — Это не расстраиваться. Это что-то другое. — Но что именно, она не знала.
Вдруг издалека до нее донесся голос Муравья.
— Белка!
Белка пробралась к окну, распахнула его и глянула вниз.
— Муравей! Привет! — крикнула она.
Муравей стоял у подножья бука, задрав голову. Его пошатывало. Было, однако, похоже, что он сам не вполне понимал, что он там делал.
— Я только хотел еще раз сказать, что вечеринка здоровская была, — неуверенно проговорил он.
— Ага, — сказала Белка.
— Ужасно здоровская, — сказал Муравей.
— Ага.
Наступило молчание. Муравей возил ногами по земле.
— Не спится мне чего-то, — сказал он.
— Неа, — сказала Белка. Она было подумала, что ей надо бы угостить Муравья еще чем-нибудь, чем-нибудь сладеньким. Но в конце концов отвергла эту идею.
— А тебе что, тоже не спится? — спросил Муравей.
— Неа, — сказала Белка.
Стало тихо.
— Ну, так я пошел домой, — сказал наконец Муравей. — Но знаешь, Белка, вечеринка в самом деле была потрясающе здоровская.
— Ага, — сказал Белка.
— Бывай, — сказал Муравей.
— Счастливо, Муравей, — сказала Белка и посмотрела вслед Муравью, медленно-медленно, нога за ногу исчезающему в темноте.
«Он погружен в раздумья», — подумала Белка. — «Сразу видно».
Ей опять овладело это странное чувство, ей доселе незнакомое, ни на что не похожее. Вот чудно, думала она с удивлением. Потом пожала плечами, вздохнула, сгребла подарки в сторонку и забралась в постель.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
ПОКА БЕЛКА СПАЛА, луна закатилась и встала ночь, и пошла бродить по лесу.
Она шелестела в зарослях и время от времени дула в листву деревьев.
Возле бука она споткнулась о подарки, которые Белка еще не успела унести наверх. Некоторые из них были даже не распечатаны и лежали, поблескивая в лучах любопытных звезд.
Задумчиво брела Ночь дальше, по притоптанной траве, на которой танцевали звери и где теперь было тихо, и где на травинках уже повисали первые капельки росы.
Она ступала очень легко, но порой вдруг топала. Она топнула перед дверью Улитки, спавшей глубоко и неторопливо, она топнула в землю над головой Крота, отчего тому приснилось землетрясения и обвалы, а за ними — вновь блаженная тьма.
Добредя до реки, Ночь ступила в воду. Она побрела по волнам, перекатывавшимся у нее под ногами, меж стеблей тростника, так что Лягушка, встрепенувшись, проснулась, потянулась, квакнула нечто неразборчивое и вновь уснула, а Щука сонно глянула вверх и подумала: Ночь.
На другом берегу ночь шепнула Светлячку, укрывшемуся в кусте ежевики: «Ш-ш-ш… Спать, спать…» — и Светлячок уснул, и не стал светиться.
Так бродила Ночь по лесу, после дня рождения Белки, заставляя всех видеть сны, и ненадолго просыпаться и засыпать вновь.
Время от времени Ночь взрыкивала, но беззлобно.
И когда из-за горизонта, над низкими облаками показалось солнце, и первые лучи слегка окрасили небо розовым и оранжевым, Ночь ушла прочь и скрылась из виду.
А звери спали.
Тоон Теллеген. «День рождения Белки»
Toon Tellegen. «De verjaardag van de eekhoorn», 1995
Перевод с нидерландского: Ольга Гришина, 2005
Текст книги lib.ru