— А ЧТО, ЕСЛИ У МЕНЯ ВДРУГ ПРОТЕЧЕТ ПАНЦИРЬ? — СПРОСИЛА однажды черепаха у белки.

— Ну… — сказала белка. — Тогда и посмотрим. Сейчас ведь нет дождя?

— Нет, но если вдруг пойдет дождь и если вдруг панцирь протечет…

— Не надо так переживать, черепаха, — сказала белка и ободряюще похлопала ее по панцирю.

Черепаха вздохнула.

— А если вдруг у меня земля уйдет из-под ног, и я повисну в воздухе. Что тогда?

Этого белка тоже не знала. Не знала она и что будет, если черепаха вдруг не сможет ползать или ей целый день придется горевать. А ведь ей этого совсем не хотелось.

— А если это все-таки случится, белка, — спросила черепаха в отчаянии, — и мне придется целый день горевать…

Белка попыталась себе это представить, и эта картина совсем ей не понравилась.

— Скажи, белка, я — грустная? — спросила черепаха.

— Да, — ответила белка, — я думаю, ты сейчас rpycтная.

— Правда? — спросила черепаха и удивленно улыбнулась. — А я и не знала, что могу быть грустной. Так-так. Значит, сейчас я грустная.

Она радостно огляделась по сторонам и издала какой-то странный звук, как будто хрюкнула.

— Но теперь ты уже не грустная, — сказала белка.

— Да? — спросила черепаха, и лицо ее помрачнело.

— А теперь опять грустная.

— Правда? — спросила черепаха. — Как трудно быть грустной!

И она задумчиво нахмурила лоб.

Белка подтвердила, что и в самом деле быть грустной очень непросто и что ей самой это ни разу не удавалось.

Черепаха засияла от гордости, но тут же спохватилась и постаралась опять тревожно нахмуриться.

 

Тоон Теллеген. «Не все умеют падать»