НА БЕРЕГУ МОРЯ ЖИЛ КРАБ.
Он жил у кромки прибоя, в маленьком домишке, крыша которого поросла водорослями.
Он редко путешествовал, а дни рождения справлял еще реже. И никогда не получал писем. Сам себе он казался неприкаянным и частенько повторял самому себе: «Неприкаянный я какой…»
Так он и жил, на морском берегу, незаметный и неприглядный.
Однажды утром он глянул на свое отражение в озерце стоячей воды за скалой и покачал головой.
— Неприкаянные клешни, — произнес он, — неприкаянная спина. Неприкаянные глаза. Кстати, я их даже не вижу. Я, собственно, и сам не знаю, на что смотрю, — подумал он.
Он поднял голову и задумался обо всех неприкаянных или вовсе не существующих вещах на свете. А потом — о бесчисленных письмах, которых он никогда не получал.
Он уполз назад к морю и зарылся в полосе прибоя.
Он очень опасался того, что в один прекрасный день явится Кто-Нибудь, вздернет его за клешню, подумает секундочку-другую да и вышвырнет вон. Одним широким жестом.
«Вот так», — скажет он и довольно потрет руки.
От таких мыслей Краба пробирала дрожь.
Он предпочитал спать. Когда он спал, ему не нужно было копаться в себе.
Однажды под утро кто-то постучал ему в спину. Краб встрепенулся.
— Кто там? — спросил он. «Вот оно, началось», — промелькнула у него мысль.
— Это я, — сказал голос, — Белка. — Прогуляться не хочешь?
«Белка? — подумал Краб. — Прогуляться?» — Но он вздохнул с облегчением, поскольку голос Белки звучал весьма дружелюбно.
— Да у меня походка такая… странная, — сказал он. В сущности, он хотел сказать, что она у него была неприкаянная, но не сказал.
— У меня тоже, — сказала Белка.
— И у тебя тоже? — переспросил Краб. — Какая же такая у тебя походка?
— Ну… — сказала Белка. — Не знаю я. Но просто ужасно странная.
Немного погодя они в молчании брели по пляжу. Потом Краб тихонько сказал: «Правда ведь, у меня ну очень странная походка?»
— Да, — согласилась Белка. — Но симпатичная.
— Ой, правда?
— Правда.
Они помолчали.
— У меня походка еще страннее, — сказал Краб.
Белка посмотрела на море и сказала:
— Оба мы хороши.
Краб покосился на Белку и нашел, что у нее-то походка была хоть куда.
И они опять замолчали.
Потом Краб сказал:
— Белка…
— Да, — сказала Белка.
— Ты меня что, потом выкинуть собираешься?
— Тебя?
— Да.
— Это еще почему?
— Да потому, что я неприкаянный.
Белка застыла на месте, посмотрела на Краба и сказала:
— Вот еще.
И они пошли дальше, собирая сладкую морскую пену, лежавшую на скалах, и время от времени присаживаясь отдохнуть.
Поздно вечером, когда солнце уже опустилось за море, они вернулись к домику Краба.
— Пока, Краб, — сказала Белка.
— Пока, Белка, — сказал Краб, и сделалось ему так хорошо, что он чуть было не запел и не пустился в пляс на одной клешне. Но он не запел, поскольку опасался, что Кто-Нибудь, кто прохаживался неподалеку, услышит и вышвырнет вон с криком: «Это кто это тут распелся? Ты? А ну прочь!»
Он вздохнул, забрался в свой домик и подумал: «Посмотрел бы ты на себя сейчас, Краб…»
Но было уже слишком темно, чтобы идти к скале и глядеться в стоячую воду.
Тоон Теллеген. «Они ещё спали»