МОЙ ПАПА МОЖЕТ СТАТЬ НЕВИДИМЫМ.

Потому что часто он бывает рядом со мной, хотя я его и не вижу.

Когда он невидимый, он ничего не говорит: так положено.

Когда он снова становится видимым, я спрашиваю его, что надо сделать, чтобы стать невидимым.

— Ну-у… — говорит он тогда. — Я тебе объясню.

И чешет в затылке.

— Это проще простого, — говорит он. И хмурит брови.

— Вот смотри, — говорит он.

Но в этот момент всегда что-то случается: гости, обед, телефонный звонок. Он никогда мне не объясняет до конца.

Я думаю, что мой папа может становиться невидимым только потому, что он может всё на свете. Значит, и быть невидимым тоже.

Когда он бывает невидимым, он становится и неслышимым. Иногда мне бывает от этого очень плохо. Тогда я брожу по комнатам, чтобы где-нибудь на него наткнуться, забираюсь на стол, на подоконник. Никого. Или его нельзя даже почувствовать? А может, он просто ходит за мной по пятам?

Я хожу зигзагами, вдруг останавливаюсь, делаю шаг назад, подпрыгиваю. Никого.

Но иногда, когда он бывает невидимым, я все-таки могу его слышать. Я лежу в постели, очень тихо, в темноте.

— Мой папа здесь, — тихонько говорю я сам себе.

И тут я слышу, как шуршит его длинный черный плащ. Тогда мне становится холодно. Но я знаю, что со мной ничего не случится.

 

Тоон Теллеген. «Мой папа»